Плен
«Плен. Одно маленькое слово, но в нем заключается трагедия миллионов.»
Федор Иванович Черняк в общество KONTAKTE-KOНTAKTbI 3 февраля 2006 г.
Согласно Женевским конвенциям, воюющие стороны были не только обязаны обеспечивать солдат вражеских армий не хуже, чем своих, но и относиться к ним гуманно. В лучшем случае это означало, что плен – передышка от войны, хоть и вдалеке от родины, но в безопасности.
Однако из идеологических соображений к советским военнопленным во время Второй мировой войны международные принципы не применялись. В то время, как вермахт действовал в рамках международного права по отношению к пленным из западных наций (которым даже разрешалось проводить культурные мероприятия и спортивные соревнования), военнослужащие Красной армии были лишены достаточного питания, нормального жилья и медицинской помощи. Условия труда для них были гораздо жестче, они не имели право получать почту или переписываться с близкими, а представителям гуманитарных организаций не разрешалось проводить проверки в лагерях. Для сравнения: смертность британских и американских солдат в немецком плену составляла 3,5 %, советских солдат – 57,5 %.
После войны солдаты вермахта, представшие перед судом, оправдывались перед военным трибуналом в Нюрнберге тем, что якобы не были готовы к такому количеству пленных и поэтому не смогли должным образом их обеспечить.
Но по факту доказано, что руководство национал-социалистической Германии и вермахт намерено вели «войну на уничтожение», а распределение продуктов было заведомо недостаточным. Что при таких условиях будут умирать люди, – а в общей сложности погибло 3,3 млн красноармейцев, – должны были понимать все.
«Для охранных команд существуют следующие указания.
1. Применение строжайших мер при проявлении малейших признаков сопротивления и непослушания! Для подавления сопротивления беспощадно применять оружие. По военнопленным, пытающимся бежать, немедленно стрелять (без окрика), стараясь в них попасть.
2. Всякие разговоры с военнопленными, в том числе и по пути к месту работы и обратно, строго воспрещаются, за исключением совершенно необходимых служебных указаний. На пути к месту работы и обратно, а также во время работы категорически запрещается курить. Следует препятствовать всяким разговорам военнопленных с гражданскими лицами, в случае необходимости надо применять оружие — также и против гражданских лиц.
3. На месте работы также необходим постоянный строгий надзор со стороны немецких охранных команд. Каждый охранник должен всегда находиться на таком расстоянии от военнопленных, чтобы он мог в любой момент немедленно пустить в ход свое оружие. Никогда не поворачиваться спиной к военнопленному!
4. По отношению к трудолюбивым и послушным военнопленным также неуместно проявление мягкости. Они рассматривают это как проявление слабости и делают из этого соответствующие выводы.
5. При всей строгости и твердости, которые должны сопровождать безусловное исполнение отданных приказов, не должны иметь места произвол или плохое обращение с военнопленными со стороны немецких солдат, не должны применяться палки, кнуты и т. д. Подобное поведение противоречило бы достоинству немецкого солдата как оруженосца нации.
6. Мнимая безобидность большевистских военнопленных никогда не должна приводить к отклонению от вышеприведенных указаний.»
Голодный паек
Известны конкретные размеры пайков, выдававшихся военнопленным. В 1941 г., в самом начале войны, военнопленных отправляли в многодневные марши от фронта на запад. В день они получали 20 г пшена и 100 г хлеба или две картофелины. В шталагах на территории Рейха ситуация мало менялась. На фотографиях, снятых в так называемых «русских лагерях», видны деревья, на которых нет коры: от невыносимого голода пленные ее ели. В воспоминаниях уцелевших часто упоминается баланда – водянистый суп, обычно с брюквой или капустой, которым кормили почти каждый день. Нередко овощи были нечищеные или гнилые. Пленным не выдавали ни посуды, ни столовых приборов. У кого не находилось миски, тот был вынужден подставлять шапку или просто ладони, чтобы получить хоть что-нибудь.
Уже в первом полугодии около двух из 3,35 млн солдат Красной армии, которые на тот момент находились в плену, умерли от голода, а зимой 1941/42 гг. – и от эпидемий, которые усугублялись недоеданием. 13 ноября 1941 г., на совещании офицеров на восточном фронте, генерал-квартирмейстер немецкой армии Эдуард Вагнер сказал:
«Неработающие военнопленные должны будут умирать в лагерях с голоду. Работающих военнопленных в отдельных случаях разрешается кормить из военных запасов. Учитывая общую ситуацию с питанием, такое распоряжение, к сожалению, не может быть распространено на всех.»
Сентябрь 1941 г.: пересыльный лагерь Порхов представляет собой лишь обнесенную колючей проволокой поляну. Источник: Бундесархив, фото 101I-390-1240-21, фотограф: Дитрих 
Военнопленные за колючей проволокой в Харькове. Источник: Бундесархив, фото 101I-605-1721-03A, фотограф: Рольф ф. Пебаль
Побеги
Разумеется, военнопленные пытались сбежать из плена, либо с помощью групп сопротивления либо полагаясь на собственные силы. На территории Рейха шансы на успех были куда хуже, чем на оккупированных территориях. Сергей Литвин, к примеру, работал на сельском хозяйстве в маленьком селе, где военнопленных охраняли трое сельчан. Вместе с товарищами он решился на побег. Но далеко уйти им не удалось: их легко было распознать как сбежавших военнопленных, а из местного населения мало кто был готов помочь. К тому же, власть обещала поощрение за показания о беглецах…
Вспоминая общение с местным населением в рассказах, интервью или письмах в организацию KONTAKTE-KOНTAKTbI, бывшие военнопленные часто упоминают «хороших немцев». В книге, посвященной подобным воспоминаниям, Дмитрий Стратиевский отмечает, что даже самая незначительная помощь с немецкой стороны запоминалась надолго и особо подчеркивалась бывшими пленными – вера в то, что не все были преступниками и убийцами, была жизненно важна с психологической точки зрения. Помощь обычно заключалась в том, что пленным тайно передавали еду или прятали ее в каком-нибудь месте. Один из бывших узников, Петр Т., даже смог обнаружить «человеческое лицо» в конвое, потому что тот разрешил заключенным есть древесную кору. Так что немцам не приходилось особо стараться, чтобы их запомнили в положительном свете.
Но и слова Владимира Ивановича Марчевскогоо, которые он писал обществу KONTAKTE-KOНTAKTbI, остаются не менее правдивыми:
«Я не хочу описывать все унижения. Мне все еще больно, сердце обливается кровью. Как я все это пережил и живу до сих пор, не знаю.»
Владимир Иванович Марчевский в общество КОНТАКТЕ-КОНТАКТbI, 19 февраля 2006 г.